Горный Китай, монастырь Чжоан Чжоу, век от рождества Христова 853-й. Некто спросил Янцзы: "Что такое мать?" - "Алчность и страсть есть мать, - ответил мастер. - Когда сосредоточенным сознанием мы вступаем в чувственный мир, мир страстей и вожделений, и пытаемся найти все эти страсти, но видим лишь тающую за ними пустоту, когда нигде нет привязанностей, это называется: убить свою мать". Am Am(1) Am(2) Am Я сомневался, признаюсь, что это сбудется с ним, Am Am(1) Am(2) Am Что он прорвется сквозь колодец и выйдет живым, Dm Em7 Am Am(1)-Am(2)-A7 Но, оказалось, что он тверже в поступках, чем иные в словах. Dm Em7 Короче, утро было ясным, не хотелось вставать, Am F Но эта сволочь подняла меня в 6-35, Dm Em7 Am И я спросонья понял только одно: меня не мучает страх. Am(1) - Am - Am(1) Am Когда я выскочил из ванной с полотенцем в руках, Он ставил чайник, мыл посуду, грохоча второпях, И что-то брезжило, крутилось, нарастало, начинало сиять. Я вдруг поймал его глаза - в них искры бились ключом, И я стал больше, чем я был и чем я буду еще, Я успокоился и сел, мне стало ясно: он убил свою мать. И время стало навсегда, поскольку время стоит. А он сказал, что в понедельник шеф собрался на Крит, Короче, надо до отъезда заскочить к нему - работу забрать. И он заваривал чай, он резал плавленый сыр, А я уже почти что вспомнил, кто творил этот мир. Я рассмеялся и сказал: "Ну как ты мог, она же все-таки мать!" И он терзал на подоконнике плавленый сыр, А я уже почти припомнил, кто творил этот мир. И я сказал ему: "Убивец! Как ты мог, она же все-таки мать!" И он сидел и улыбался, и я был вместе с ним. И он сказал: "Но ты ведь тоже стал собою самим". А я сказал: "Найти нетрудно, он в десятки раз сложней не терять. И будь любезен, прекрати свой жизнерадостный бред. Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет. Твоя ответственность отныне безмерна: ты убил свою мать. Изволь немедля прекратить свой жизнерадостный бред, Ты видишь свет во мне, но это есть твой собственный свет. Твоя ответственность безмерна, ты свободен: ты убил свою мать". На дальней стройке заворочался проснувшийся кран, Стакан в руке моей являл собою только стакан, И первый раз за восемь лет я отдыхал, во мне цвела благодать. И мы обнялись и пошли бродить под небом седым, И это небо было нами, и мы были одним. Всегда приятно быть подольше рядом с тем, кто убил свою мать. И мы обнялись, и пошли бродить под небом седым, И это небо было нами, и мы были одним. Всегда приятно чуть подольше быть с тем, кто убил свою мать.